Готовясь к переезду на новую квартиру, я разбирал содержимое шкафа, долгое время хранившего разного рода архивные материалы в папках. Среди прочего хлама, нетронутыми оказались и мои детские дневники – три ученических тетради в клетку, с надписью «Совершенно секретно». Удивительно, что они сохранились, пролежав в старом шкафу столько лет.

Я начал читать и сразу оказался в Киеве, в конце 60-х. Давно это было. А кажется, будто еще вчера мы ходили с бабушкой на Сенной рынок, по улице Рейтарской, потом сворачивали на Большую Подвальную, в столовую (сейчас это пирожковая на улице Ярославов Вал). Там она покупала мне компот в граненом стакане за пять копеек и мы шли дальше. Компот был обязательной частью нашей программы. Летом его варили из свежей клубники, и мне казалось, что вкуснее этого ничего нет и быть не может. Ну разве что – финики.

Настроение заметно поднималось и я радостно шагал на базар, примеряясь к бабушкиным шагам и читая вслух все вывески, которые попадали в поле зрения:  «Овочі – Фрукти», «Їдальня», «Цирк»,  «Олег Попов»…  Афиша с лицом известного клоуна в клетчатой кепке была расклеена на стене в восьми экземплярах, и я читал все восемь раз подряд:  «Олег Попов, Олег Попов, Олег Попов…».  Бабушке почему-то совсем не мешала моя озвучка под названием «Что вижу, то пою». Она шла довольно быстро, держа крепко мою руку в своей и думала о чем-то своем. Мне вообще с ней было всегда легко и просто. Сейчас я думаю, что она была для меня ангелом-хранителем, крылья которого не видны, но присутствие – чувствуется сразу.

Сейчас я уже не смогу так радоваться обычному столовскому компоту, спускам на санках с Владимирской горки зимой, праздничным салютам и надувным шарам, новому велосипеду и конькам, или белым шарикам мороженого в летнем кафе на террасе, утопающей в зелени Ботанического сада возле метро «Университет». Но то чувство абсолютного счастья, которое в детстве появлялось внезапно, как свежий ветер, осталось в памяти, записалось в ней навсегда.

Если бы не эти дневники, я вряд ли стал бы вспоминать годы моего детства так подробно. Кое-где в них была записана дата на полях, и я сохранил все, как есть, в хронологическом порядке. Чтобы придать истории законченный вид я дописал ее в самом начале так, как будто мне опять девять лет, живы и здоровы мои близкие, а мама – еще совсем молодая и очень красивая.

***

В детстве у меня был неправильный прикус. Не могу сказать, чтобы мне это как-то мешало жить. Все было нормально до тех пор, пока бабушка не обратила внимание. Если бы не она, с ее высоким эстетическим вкусом и упорством, все могло сложиться совсем иначе.

Красота для бабушки Розалии была всегда на первом месте, во всем. Если ей, например, предложить на выбор два пирога, и сказать, что красивый на вид не такой вкусный, как второй, она все равно выберет красивый, и для нее это будет правильный выбор. Такая вот у меня бабушка.

«В человеке все должно быть прекрасно»! – эту фразу она часто повторяла, когда я был маленький. Тогда я еще не знал, что слова эти придумала не она, а известный писатель – Антон Чехов. А ее собственное продолжение звучало так:

В человеке все должно быть прекрасно, и для этого нужно еще как следует потрудиться.

– У тебя неправильный прикус, он все портит! – сказала она, – поэтому мы завтра пойдем к ортодонту!

Так начинались наши походы за красотой, и я еще не подозревал, что длиться они будут долго – почти до самого окончания школы,  что к ортодонту добавятся специалист по выравниванию позвоночника, инструктор по лечебной физкультуре для сколиозников а также ортопед, исправляющий дефекты стоп.

Это все меня ожидало в будущем, но тогда, в свои девять лет, я воспринял свой первый визит к врачу, как прогулку вместо продленки и радостно поспешил навстречу новому и неизвестному, почти вприпрыжку.

Кабинет врача напоминал мини-музей. В шкафу за стеклом лежали горками чьи то челюсти белого цвета с записочками. Их было много. Освещение в кабинете было тоже, как в музее.

Ортодонт пригласила в кресло и обмотала вокруг шеи белую пеленку. Я улыбался, потому что в это время представил, что сижу в космическом корабле, в кресле пилота, а пеленка вокруг шеи – часть моего скафандра.

– Ану ка открой нам пошире рот! – скомандовала врач и безцеремонно залезла в него всей своей пятерней в резиновой перчатке. Затем она почему-то стала проверять на крепость мои клыки, отчего я съежился, вжавшись в кресло, и кажется, даже перестал дышать. – Так, понятненько! Полгодика походишь к нам? Я вижу ты мальчик терпеливый! Бабушка тебя приведет ко мне ровно через неделю, – сказала она уже глядя куда-то в сторону.

– Вы думаете это займет целых полгода? – поинтересовалась бабушка.

– Ну, возможно, даже больше. Посмотрим. В нашей поликлинике я, между прочим, – единственный профильный специалист. Все мои сокурсники – отличники уехали по распределению и довольно далеко, а я хоть и училась на тройки, осталась здесь, в Киеве. Так что вам повезло.

Обстановка уже не казалась музейной. Теперь я сидел в обычном зубоврачебном кабинете, в самой обычной поликлинике и по делу, которое, как оказалось, может еще и затянуться надолго. К тому же врач-троечница и не думала выключать свет, который все это время сверлил глаза, делая мое пребывание в кресле невыносимым. Мне захотелось поскорее уйти, а разговор о специалистах никак не заканчивался.

– Бабушка! Классный руководитель попросила завтра принести 3 рубля! – отчеканил я довольно громко, как будто вспомнив о важном. – Рубль на молоко, рубль за ритмику и рубль на нужды класса!

– Миша, мы все заплатили! Ты что-то путаешь! Ну хорошо! Мы уже пойдем! – Извините нас, доктор! – И бабушка приветливо заулыбалась на прощанье.

***

По дороге домой, я сказал бабушке, что больше не хочу ровнять зубы.

– Ты не хочешь быть красивым мальчиком, а хочешь отпугивать людей своей улыбкой! Так? Я правильно тебя поняла? Будь терпеливым Мишель. Красота просто так не дается человеку – красота требует жертв! Ты когда-нибудь слышал такое выражение?

Бабушка умела убеждать – не только силой своего голоса, но и аргументами в виде цитат, афоризмов и высказываний известных личностей. В создавшейся ситуации было понятно одно – она не отступит от своей идеи исправить все, что по ее мнению выглядит некрасиво. Пришлось согласиться, тем более, что я еще не знал какие испытания ждут впереди.

***

МОИ ДНЕВНИКИ

Сентябрь 1969.

Ни бабушке, ни тем более родителям я больше не говорил о том, как отношусь ко всей этой затее с ортодонтом. Они меня не слышат, ну и пусть это будет на их совести. Теперь я буду записывать все свои мысли и переживания в тетрадь. Если они потом, когда-нибудь, прочитают – поймут, как мне было тяжело.

***

Возможно, я – будущий писатель, потому что писать мне нравится. Многие известные писатели начинали с дневника, или коротких заметок с рисунками, а потом их рукописи в один прекрасный день становились интересными для широкой публики. Ну и для историков тоже.

Я слышал, что через каждые 50 лет открывают те материалы, которые были раньше засекречены. Мои дневники тоже пока под грифом «Совершенно секретно». На всякий случай буду писать разборчиво – для потомков, или для тех, кто найдет мою тетрадь через пятьдесят лет.

Интересно что будет через пятьдесят лет? Говорят, что люди будут летать в космос на экскурсию, на скоростных космических аппаратах! Я не полечу. Мне больше нравится море и его глубины.

***

Прошло больше года с тех пор, как мы впервые пошли исправлять прикус (!) Я думаю, что троечница-ортодонт использует меня, как модель для своих научных экспериментов. Ее далекие предки были наверняка инквизиторы. Я стойко переношу все изуверства, которые она придумывает для меня и моих несчастных зубов – и уродливые железные коронки с крючками, за которые цепляются резинки для стягивания зубов (каждый раз, когда они рвутся их нужно вырезать из соски для младенцев), и сшитая по ее инструкции ночная шапочка, которая сдавливает голову не хуже тисков (сама бы она попробовала в такой поспать! Хоть одну ночь! ) – все это орудия пытки. К шапочке крепится что-то вроде намордника на застежках с пуговицами, чтобы он стягивал нижнюю челюсть. Как будто я собака какая-то. И, что самое унизительное, застежки эти – от бабушкиного пояса для чулок! Пуговицы ночью вдавливаются в лицо и от них остаются следы на щеках. Огромные, как, трехкопеечные монеты! Я вижу их утром в зеркале, когда чищу зубы. Потом, правда, исчезают, но не сразу. Надеюсь, когда я школе, их уже не видно.

***

Прошло еще три месяца.

Мои зубы плохо поддаются исправлениям. И это несмотря на все мучения! Кажется, они живут какой-то своей жизнью. Улучшения были только в самом начале, а затем они снова вернулись на прежнее место, там, где им было удобнее. Бабушка собирается отвести меня к новому врачу, но это еще не точно. Опять все с начала! Господи, дай мне силы!

***

Родители нашли мой завтрак за шкафом. Я и забыл про него. Думал потом как-нибудь достану и выброшу. В школе некогда думать о завтраке, который прячется в ранце – его же не видно. Вот он и лежит там, пока мама или бабушка не найдут случайно. Потом – ругают. А папа смеется и говорит, что мне нужно вместо настоящего бутерброда брать с собой муляж – он лучше сохраняется.

Пару раз прятал завтрак за батарею, но они быстро находили, а этот – за шкафом – пролежал больше месяца. Бутерброд, оказывается, был с сыром. Его нашли по запаху. Он совсем испортился за это время (хотя бабушка завернула в толстую газету «Известия») – хлеб засох, а сыр покрылся плесенью. Интересно, как он будет выглядеть, если пролежит за шкафом лет 50 ? Я думаю, – превратится в пыль, а газета «Известия», наверное – нет. Что ей сделается? Останется цела и невредима. И когда ее найдут, прочитают новости из прошлого века! Для меня идеальный завтрак был бы космический – в тюбике. Он не портится и удобно носить с собой.

***

В нашем классе появилась новенькая. Зовут Марина, а фамилия Криволап. Откуда у людей такие фамилии берутся, даже не знаю. Она вроде ничего. Сегодня на продленке, когда мы гуляли, она мне спела одну песню. Там про убийство маленькой девочки, у которой папа в тюрьме сидит. И вроде как сама мамаша убивает, потому что ее новый муж так велел.

Я все слова не помню, потому что песня очень длинная. Только сюжет. Перед смертью девочка спрашивает: «Мама, что за дядя на стуле сидит?», а дальше там еще хуже! Третий куплет начинается словами: «Залилася подушечка кровью…» – и сразу понятно стало, что конец трагический. Я никогда раньше такого не слышал! У меня потом голова разболелась и тошнило весь вечер. Песня про убийство никак не выходила у меня из головы. Я побежал на кухню к маме (она в это время картошку чистила в раковине) и сказал, что хочу ей спеть одну песню, только пусть она приготовится, потому что песня очень страшная и с плохим концом. Она согласилась и я спел, все что помнил. Так жалостно, как Марина пела, а может и еще лучше, потому что у меня самого появились слезы на глазах, но я не останавливался – продолжал петь сквозь слезы:

Надя, милая Надя!

Для тебя я готов все купить

Шляпу модную, модное платье,

Но малютку нам надо убить!

Мама перестала чистить картошку и как будто остолбенела. Я подумал, что это мое исполнение так подействовало. А когда дошел до строчки где «ножичек ранил детскую грудь», она не выдержала и как закричит:

– Хватит петь этот ужас! Это же тюремная песня!! Какой дурак тебя этому научил!!!

Не знаю, что ее больше вывело из себя – история про убийство с подробностями или мое исполнение. Песня с переживаниями. Я думал, ей понравится.

***

5 июля 1972 г.

Здравствуй, мой Дневничок! Давно я тебе ничего не писал, извини, некогда было! Пятый класс оказался тяжелым и длинным, но сейчас, наконец, наступило лето и  долгожданные каникулы. За это время я вырос на 10 сантиметров, возмужал и загорел – выгляжу хорошо. Но, что самое главное, – я впервые увидел море! Место называется Кирилловка, а море – Азовское. Чтобы зайти на глубину, нужно идти долго, долго по воде, мимо медуз и мелких крикливых детей. Море прозрачное и очень теплое.

Родители, как всегда были заняты и мы поехали с бабушкой сами. Сняли  комнату в одном из одноэтажных домиков. Их во дворе много, и все переполнены отдыхающими. Не понятно куда прячутся хозяева. Их не видно совсем.

Днем, когда особенно жарко, в комнате можно наслаждался прохладой, читать, лежа на кровати, поверх белого пододеяльника. Кровать – на железных пружинах, так что на ней можно раскачиваться и подпрыгивать, извлекая при этом музыкальный скрип. Если после раскачивания отпустить свое тело, оно еще какое-то время будет подпрыгивать само – это в учебнике «ФИЗИКА» называется «затухающее колебание». Думаю теперь, как добиться состояния невесомости, хотя бы на очень короткий промежуток времени.

Еще тут можно рассматривать картины на стене – «Девятый вал» и «Последний день Помпеи». Первая картина навевает ужас и печаль, а вторая –  ужас, печаль и сострадание. Но чтение мне нравится больше.

***

Бабушка вчера сказала, что я – дикарь и затворник! Она не понимает, наверное, что я – интроверт.

–  Ну что ты, как дикарь, Миша!?  – говорит она. – Оставь уже своего Диккенса и пойди поиграй во двор! Посмотри сколько там девочек твоего возраста! Ты бы хоть познакомился с кем-то!

Во дворе действительно были слышны голоса каких-то подростков. Один из них, видимо изображал лошадь – ржал, как конь, а девчонки восхищенно хихикали. Познакомиться с кем-нибудь из них? Не думаю, что мне это будет интересно. Во первых, на улице очень жарко, а у меня тут прохладно и тихо, а во вторых, чтобы познакомиться, нужно открыть рот, а у меня там железные клыки и резинки, которые мама строго велела НЕ СНИМАТЬ. Они будут веселиться и смеяться, а я не смогу, потому что давно уже приучился улыбаться с закрытым ртом, чтобы не пугать людей. Просто  широко растягиваю уголки губ в стороны.

Когда я так улыбаюсь в школе, наша классная почему-то очень нервничает. Однажды так разозлилась, что даже попросила мой дневник и написала красными чернилами: «Обратите внимание на сына! Он все время кривляется и гримасничает, как клоун!» Они, слава Богу, не читали, потому что я стараюсь их уберечь от психически неустойчивых личностей.

***

13 марта 1973 г.

До того, как началась моя история с ортодонтом, я даже не подозревал, что у меня могут быть какие-то дефекты. Зато сейчас, когда мне почти 13 – чувствую себя полным уродом. В добавок ко всему появились прыщи и я даже не знаю что хуже, потому что рот можно не открывать, а прыщи никак не спрячешь. Где то счастливое время, когда я вообще не думал о внешности?

В детстве мне никто не говорил, что я красив, но я знал, что у меня красивая мама (все так и говорили – «ну о-о-очень красивая!») и что я на нее похож (тоже все так говорили). Бабушка в молодости выглядела, как актриса из Голливуда (только на всех фотографиях она очень серьезная), а папа вообще работал в театре артистом. В общем в нашей семье с красотой было все в порядке. Наверное, глядя на красивое, я и сам себя чувствовал частью этой красоты.

Был еще один интересный эпизод, который я запомнил – как раз про это.

Мне было, кажется, лет шесть, или семь, и мы собирались с мамой в театр. Она одела на меня новую белую рубашку и по новому причесала, пригладив волосы каким-то своим пахучим кремом.

– Теперь для полного блеска осталось найти щетку для обуви! – сказала мама. – Она в прихожей, в нижнем ящике шкафа! Найдешь?

Я побежал в прихожую за щеткой, а, когда стал открывать тяжелую шухляду, неожиданно посмотрел в зеркальную дверцу и застыл от удивления. На меня смотрел какой-то красавец, намного взрослее, с длинной шеей и светлыми волосами, гладко зачесанными назад. Он был совсем как я, но только намного красивее…  Ему очень шла эта белая рубашка с поднятым воротником и гладко зачесанные волосы.

Конечно я видел себя в зеркале и раньше, но в этот раз встреча с отражением произошла без свидетелей – один на один. Это было короткое мгновение, похожее на таинство, и тот Другой – из зазеркалья, как будто передал мне послание. Он сообщил, что я вполне хорош и должен помнить об этом. Я помнил весь вечер, пока мы были в театре.

***

Рассказал бабушке про историю с зеркалом. Она как-то странно на меня посмотрела, как будто впервые увидела, а потом сказала, что ей это напоминает миф о прекрасном Нарциссе. Начал читать книгу «Легенды и мифы древней Греции».

***

Октябрь 1973.

У меня осенняя хандра. Настроения вообще нет никакого. Во время школьных каникул весь класс поедет на экскурсию в Минск, а потом в Брест и Хатынь – смотреть мемориалы погибшим во время войны с немцами. Я тоже хочу поехать, но у нас, оказывается, сейчас нет денег на это. (Надо сдать 20 рублей, плюс пять с собой на карманные расходы). Наш финансовый кризис, видимо, возник из-за моих уроков музыки, которые подорожали. (Были 12-50 а стали 15 рублей в месяц). Обидно, потому что у меня вообще пропало желание учиться, особенно после того, как Белла Натановна, моя учительница, ушла из школы (по слухам она уехала навсегда, в Америку, или в Израиль). Белла меня очень любила и хвалила. Даже сказала маме, что я одаренный мальчик.

Теперь меня учит какая-то 18 летняя студентка-практикантка. (Нашли кем заменить!), которая все время кричит с пеной у рта (в самом прямом смысле этого слова – я видел пену!).  И еще у нее – перхоть, и это очень заметно на ее черной кофте, в которой она все время в ходит. Вряд ли такая может понравиться кому-то. Я бы точно на нее не клюнул. Сказал бабушке, что она неприятная особа, и что  у нее нет подхода ко мне, но бабушка считает, что я придираюсь и капризничаю.

***

Если честно, я бы и не ехал в этот Брест смотреть памятники. Стоять у могилы неизвестному солдату и смотреть на вечный огонь можно и здесь, в Киеве. Разницы большой нет, я думаю. Но все дело в дороге! Поезд будет ехать день, а потом всю ночь до Минска, и это самое интересное – оказаться всем классом в поезде и без родителей! Можно вообще не ложится спать – разговаривать в интимной обстановке! А если совсем откровенно – я бы поехал только из-за одного человека. Но она даже не догадывается об этом. Я хотел бы ехать с ней в одном вагоне, очень долго. И не обязательно даже разговаривать, просто быть рядом. Но ничего этого не будет. И почему мне так не везет? Вселенная! – Откройся и услышь меня! Дай мне шанс!

***

Только что узнал, что все будут ехать в одном вагоне! Называется «Плацкарт»! Как это не справедливо, что без меня! Возле НЕЕ будут увиваться наши красавчики – Васильченко и Денисов! Будут, корчить из себя интеллектуалов! А когда в вагоне стемнеет – станут нашептывать ей на ушко пошлые анекдоты… Как бы я хотел защитить ее от этого! Но меня там не будет! Лиза-Лиза! Нет сил это выдержать! Но придется смириться. Хотя я все еще надеюсь на что-то! Сам не знаю на что.

***

Сегодня кое-что произошло, дорогой мой Дневничок! Даже не знаю с чего и начать. После урока музыки я вышел на улицу. (Моя практикантка в этот раз была почему-то очень спокойная – не орала и не плевалась). Так что вышел я в хорошем настроении. На улице поднялся ветер. Не просто ветер, а настоящий буран! Вначале вырывал у меня из рук папку с нотами (я еле удержал, ручки от ветра все время перекручивались), а потом сорвал шапку с моей головы и как понес… Так далеко, что я долго бежал за ней. Несколько раз пытался поймать. Только, казалось бы, догнал, а она снова срывается с места и летит вперед! Я даже немного начал злиться. Думаю, ну и ладно. Приду домой без шапки, в конце концов. Тут она приземлилась в лунке дерева и лежит себе между листьев. Поднимаю свою шапочку и – та-да-да-да!!! 25 рублей одной бумажкой! Лежит себе такая фиолетовая, почти новая, профиль Ленина в кружочке показывает. Ну  что я могу сказать? Вселенная меня услышала! Мама очень удивилась, и сказала, что теперь я конечно поеду с классом на поезде!

***

Мама спросила как мне понравилась поездка. Сказал, что все понравилось, особенно Реквием! (Я его впервые там услышал, когда мы стояли у вечного огня). А вообще – всего ей не расскажешь. Как мы питались, в этом Минске, холодной кашей с жареной колбасой, и ночевали в холодном спортзале – точно ей лучше не знать. Ну а если не считать этих мелочей, то остальное понравилось. Но все было не так, как я представлял. Про памятники рассказывать не буду – это самая неприятная часть путешествия. Никогда еще в своей жизни я так не замерзал, как возле этих мемориалов и могилы неизвестному солдату. (На мне были лыжные ботинки, а теплые на меху я оставил в Киеве, потому что они некрасивые. Потом очень пожалел об этом). Реквием Моцарта очень понравился! Я его напевал, пока мы ехали в автобусе, с экскурсии. Классная наша не выдержала, сказала, чтобы я перестал, потому что у нее голова болит от моего пения, и я пою трагическим голосом. Она не понимает ничего в музыке. Это не голос трагический, а мелодия. Я же не виноват, что у меня хорошая музыкальная память.

В поезде было весело. Классная все время шикала на нас, якобы мы очень громко смеемся. Как это можно контролировать, хотел бы я знать. Когда смешно – смеешься и все.  Васильченко конечно громче всех – смеется, как трактор.

Вечером зашел разговор о будущем. Про мечты и про то, кем хочешь стать. Я уже не помню кто это сказал, что будущего у нас осталось не так много, потому что какой-то пророк давно еще написал, что в 2000 году наступит конец света. Посчитали – оказалось через 28 лет! После этого стало как-то тяжело на сердце, даже жутковато. (Перед глазами сразу возникла картина «Последний день Помпеи!», которая была на стене в Кирилловке).

Не знаю хорошо это или плохо, но оказалось, что Лиза мне нравится намного меньше.  А может и вообще уже нет. Я еще не разобрался. Она ест с открытым ртом и чавкает, а когда ей что-то нравится – говорит: «Сдохнуть можно!», или «Сдохнуть и не жить!». Какой-то странный жаргон. В спортзале, где мы ночевали, стояло пианино, немного расстроенное, правда. Я сыграл, свое новое произведение, в основном для нее. Всем понравилось. Две девчонки из параллельного класса хлопали и говорили: «Миша, ты гений!», а она сказала одно слово – «Сила!». Не понимаю, как она могла мне нравится так долго. Просто раньше – молчала, наверное, а тут «разговорилась».

***

Мои годы проходят в ожидании. Я думаю, что когда прикус, осанка и походка, наконец, станут правильными, у меня начнется новая жизнь. Я перестану комплексовать, потому что исчезнут мои дефекты (зубы, осанка и плоскостопие) и уж, само собой, к тому времени исчезнут прыщи на лице. Бабушка права, когда говорит, что необходимо стремиться к совершенству. Но в результате бесконечных ожиданий совершенства, у меня, кажется, появилась привычка откладывать все на потом, до лучших времен. А кто знает когда они наступят эти времена?