После месяца отсутствия я снова здесь, в деревне Сент-Горикс-Оденхове. Возвращение из Брюсселя оказалось желанным. Все тот же успокаивающий вид  – мирно плывущие над холмами облака и овцы, жующие траву, уже слегка пожелтевшую после июльского зноя.

− Ну что, милый друг Артизан! Что нового в деревне? И как тебе тут жилось все это время?

Не переставая жевать, Артизан повернул голову в мою сторону и посмотрел очень внимательно. Я узнаю этот прямой взгляд, отличающий его среди других членов большой бараньей семьи. Он сразу устанавливает контакт с собеседником, и я как будто улавливаю содержание его телепатического послания:

− Во- первых, ты забыла поздороваться! Goedemorgen, vrouw!* Может быть в вашем столичном регионе это не принято, но у нас в деревне по-прежнему все здороваются при встрече и улыбаются.  Что же касается новостей, то, как говорят наши соседи англичане, “no news, good news”.

Сложив под себя передние ноги, Артизан тяжело плюхнулся на землю, продолжая щипать траву возле себя лежа.

– Если тебе действительно интересно знать, как мне жилось все это время, посмотри вокруг! Видишь сколько еще травы нужно съесть? Некогда и голову поднять!

– Excusez-moi, cher ami! Разрешите засвидетельствовать вам свое почтение, любезный Артизан из Эдема! Bonjour et Chapeau! Однако, вы заметно потолстели за минувший месяц.

– Это меня нисколько не волнует. Я живу не для имиджа, как некоторые, а для удовольствия. La vie est belle! Жизнь прекрасна! Особенно когда у тебя рядом есть все, что нужно. Ты согласна?

– Да, дорогой Артизан! И теперь я расскажу тебе историю, как раз на эту тему.

***

Одни  добрые люди, уезжая на каникулы, предложили мне пожить месяц в их доме, не очень далеко от центра Брюсселя.

Предполагалось, что я буду присматривать за курами – выпускать их утром в маленький огородик, а вечером загонять обратно в курятник. Однако, пока мы договаривались об условиях моего проживания, на птичек положил свой хищный глаз местный лис. За день до моего приезда он прокрался в огород и, несмотря на табличку с надписью «zone privée», уничтожил всю живность без остатка.

– Это меня нисколько не удивляет, – сказал Артизан, – в городе никакого порядка нет!

Так к моменту моего приезда огородик опустел, и, уже без всяких условий, трехэтажный таунхаус был в моем полном распоряжении на целый месяц.

Надо сказать, этот дом не сразу принял меня с распростертыми объятиями. Понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к нему и его особенностям.

Крутые винтовые лестницы были повсюду. Они вели в спальню и ванную, гардероб и столовую, в подвал и душевую, расположенную на самом верху, на мансарде. Еще две извилистые лестницы выходили с террасы второго этажа во внутренний дворик. Первое время я хаотично кружила по ступеням вверх и вниз, и голова моя тоже кружилась.

Постепенно мне удалось адаптироваться, освоить все тонкости обхождения с техникой, разобраться с системой многочисленных дверных замков и тяжелых жалюзи на окнах, которые тут принято закрывать на ночь, а также распутать не один клубок проводов и удлинителей. К середине второй недели уже не пугали мигающие сообщения стиральной машины на нидерландском. Закончив работу,  она писала «KLAAR»** и я ей отвечала «Dank je wel».*** К завершению моих каникул я окончательно освоилась в этом доме и уже могла получать удовольствие от каждого неспешно протекающего дня.

***

Наступило последнее воскресное утро. После изнурительно долгой жары подул, наконец, северный ветер. Спустившись во внутренний дворик, я прошлась босиком по траве, глубоко втягивая прохладный воздух. Было свежо и необыкновенно тихо вокруг. Порывы ветра раскачивали мяч, оставленный соседскими детьми. Еще вчера они здесь громко резвились, а низкий прокуренный голос взрослого бросал им какие-то реплики из окна. Неужели все сразу, в один день, собрали чемоданы и отправились в отпуск? Непривычная тишина и сильный ветер вызывали грустные мысли – вначале о скоротечности лета, а затем о конечности всего сущего.

Поднимаясь на террасу, я стала размышлять о планах на день, о том, что еще хотелось бы увидеть в городе перед отъездом. В этот день, как сообщалось в рекламных объявлениях, можно было сходить на выставку-продажу антиквариата, которая разместилась в большом павильоне, с буфетом и музыкой. Отлично! Значит нужно поторопиться!

Отложив телефон, я быстро разделась и, захватив по дороге полотенце, поднялась на последний этаж в душевую. Из окна мансарды просматривался кусочек ярко-голубого неба, черепичные крыши соседских домов и горизонт с полосой зеленого парка вдалеке. Мне нравился этот вид и в лучах утреннего солнца, и при вечерних огнях.

Стоя под душем, я стараюсь ни о чем не думать, отдавшись волшебной силе воды! Сначала горячая, потом теплая и в завершение – освежающая холодная…

Воздух вокруг зашевелился и волна тревожного предчувствия овладела мной. Отодвинув в сторону занавес, я посмотрела в сторону окна, а затем на дверь, которая медленно закрывалась от сквозного ветра. Интуитивно я почувствовала какую-то опасность, еще не осознавая причину.

Несмотря  на скорость происходящего, все разворачивалось как будто в замедленной съемке. В два прыжка я оказалась у выхода, ощущая на себе струю порывистого ветра. Неловким движением я успела прикоснуться к двери и неожиданно для себя подтолкнула ее в том же направлении. Это было странно и совершенно не логично. Я как будто помогла завершиться процессу, который начался не по моей воле и, перейдя с позиции наблюдателя в роль действующего, поставила жирную точку. Дверь захлопнулась, издав оглушающий звук и я услышала, как что-то металлическое со звоном упало на пол по ту сторону.

Взгляд выхватил дверную ручку на туалетном столике. Еще в первый день я обратила на нее внимание, как на лишний предмет среди косметики и красивых бутылочек. Теперь я поняла, что предмет этот вовсе не лишний, а очень даже нужный!

Вставив ручку в дверное отверстие, я попыталась провернуть ее, но – тщетно. Сделав еще несколько отчаянных попыток, я вдруг поняла, что она не поворачивается не ни влево, ни вправо, потому что стержень от сильного хлопка, вероятно, вылетел в соседнюю комнату. Дверной замок оказался наглухо закрыт. Его металлический язычок крепко сидел в проеме и вернуть его в обратное положение не представлялось возможным.

Наверное со стороны выглядело смешно, как я тыкаю в зияющее отверстие обычную зубную щетку, пытаясь превратить ее в отвертку, но мне было не до смеха. Голая, с мокрыми волосами и босиком я стояла, согнувшись у двери, пытаясь сломать ее упорство.

Зубная щетка очень быстро сломалась. Не выдержал и металлический наличник. Он упал и раскололся на две половинки, каждую из которых я также пробовала использовать, как инструмент.

В дальнем углу комнаты была дверь в кладовку – точно такая же, только с исправным замком. (Так я смогла понять, что же на самом деле случилось). Острым краем обломка наличника я попыталась выкрутить из нее шурупы, чтобы извлечь «здоровую» ручку, а затем (неизвестно каким образом) поставить ее в захлопнутую дверь.

«Пока я что-то делаю, а не сижу, сложа руки, у меня есть шанс», – думала я, но в то же время понимала, что все мои действия напоминают какую-то детскую игру в спасателя. Наверное, если бы нашелся карандаш, я, не долго думая, и его стала просовывать в дверь.

Сердце стучало чаще обычного, а мозг работал отрывисто, выдвигая удивительно лаконичные и четкие, но при этом совершенно не конструктивные идеи по спасению.

– Мобильный телефон остался внизу, на кухне,  – рассуждала я, – но мне позвонят и, не дозвонившись, поймут, что нужно скорее ехать сюда. Сейчас около десяти утра. Мне позвонят, обязательно, и, возможно, даже очень скоро.

– А если сегодня не позвонят, а только завтра, ближе к вечеру?! – тут же включился внутренний голос .

– Наверное, это не смертельно. Надо только, чтобы сердце выдержало…

Последняя мысль мне совсем не понравилась.

***

Интересно сколько потребуется времени, чтобы отвинтить шурупы обломком железного наличника? До утра следующего дня, или больше? Вспомнилась история узника замка «Иф» Александра Дюма. Будущий Граф Монтекристо никуда не спешил – у него было достаточно времени, чтобы прорыть выход в соседнюю камеру.

– И у него были для этого подходящие инструменты! К тому же – была какая-то тюремная еда! – снова проснулся мой внутренний голос.

Винты поддавались плохо и я остановилась, чтобы передохнуть. Моя комната-камера все больше заливалась солнечным светом. Мозг фиксировал позитивные стороны, но не давал сигнала радоваться.

– Это хорошо, что тут есть окно! – подумала я, – и вода в кране… Еда мне пока не нужна, я успела съесть фрукты и вообще теперь не скоро захочу есть. Я подошла к умывальнику и попила из ладони. Совсем не потому, что хотелось пить, а так, лишний раз убедиться, что вода-то по крайней мере у меня есть. Затем не спеша умылась. Спешить было некуда. Отражение в зеркале показало сосредоточенность лица в обрамлении мокрых волос и голые плечи на фоне нестерпимо яркого голубого неба в окне.

В раздвижном шкафу, где я надеялась найти какой-нибудь инструмент  для взлома, оказалось большое множество коробок. В них лежали книги, старые исписанные тетради, теплые детские вещи. Ничего твердого или металлического там не было. Нашлось что-то похожее на жесткую подушку или квадратный мат с черным непромокаемым верхом, который вполне мог служить сидением. Если подумать о ночлеге, то лежать на нем не удастся, но зато можно сидеть, облокотившись о стену.

Это нечто, похожее на подушку, я подложила под ноги, чтобы выглянуть из окна и посмотреть во двор. Для этого пришлось еще хорошо потянуться на носочках. Черепичная крыша оказалась с крутым спуском.

– Если я даже рискну выбраться голой через окно, то не удержусь на ней долго.

Внизу просматривался краешек моего огорода и кусты, а за ними − верхушки соседних домов. Я убедилась, что людей нигде нет и кричать «Спасите-помогите!» − просто некому. Порыв крикнуть появился, но тут же застрял внутри – так очевидно было, что никто не услышит.

Устав стоять на полупальцах, я присела на свою черную подушку. Время моей жизни как будто остановилось в конкретной точке земного пространства и я не могла знать когда именно. Часы, и телефон были внизу, за пределами комнаты, заключившей меня в тяжелые объятия.

***

Неужели все настолько печально? – думала я. – И будет ли какой-то выход из этой западни? Или это и есть начало конца? У меня было много разных возможностей для этого. В раннем детстве, когда мне было около трех с половиной, я чуть не утонула в сельском озере. Длилось это каких-то несколько секунд. Я погрузилась в тишину и наблюдала, как чьи-то ноги медленно передвигаются среди водорослей…  В пять или шесть – чуть не задохнулась, когда случайно проглотила камешек от маминой броши, но вовремя откашлялась и спаслась. В третьем классе, во время весеннего паводка – провалилась в открытый люк, но каким-то чудом удержалась за края и выбралась наружу. Почему-то было очень стыдно идти по улицам в пальто, с которого непрерывно текла вода…

Чуть не утонула, чуть не задохнулась, чуть не сгинула в лесу, угодив под рога дикой бешенной косули. Тогда тоже все обошлось! Только пару глубоких ран на ногах и кровоподтеки. Ну и любимые джинсы разорвались в клочья.

Все эти «чуть» – уже не в счет. О них можно вспоминать с улыбкой. Теперь же у меня есть реальная возможность задохнуться от ужаса и остаться навсегда здесь, в чужой стране, в ванной комнате с красивым видом из окна. 

***

Новый звук с улицы прервал мои размышления и заставил резко подняться, чтобы выглянуть в окно. На крыше дома напротив оказался мужчина в рабочем комбинезоне с газовой горелкой в руках, из которой периодически вырывалось пламя. Это был кровельщик. Я вспомнила, что вчера он тоже был здесь, вместе с худым высоким напарником. В перерывах они ели бутерброды, пили пиво из бутылки и громко смеялись.

Я дождалась, когда мужчина выключит шумную горелку и, набрав побольше воздуха, крикнула из окна:

– Monsieur!… Monsieur!

Схватив полотенце, я стала размахивать им, чтобы привлечь внимание. Когда он посмотрел в сторону моего окна, я крикнула еще громче:

– Monsieur! Aidez-moi s’il vous plaît! Je suis fermé ici!

Мужчина не отвечал, но смотрел внимательно. Не часто можно увидеть из окна крыши фигуру, размахивающую белым полотенцем.

– Monsieur! Help me please! I’m locked in the bathroom!

– Are you alone? – наконец произнес он.

– Yes! Alone! Absolutely! And the lock is broken! Can you save me ?

На крыше показался его напарник, худой и длинный. Какое-то время они переговаривались между собой, после чего коренастый крикнул, глядя на меня:

– We are coming to you!

Крыша, где только что были рабочие, опустела и во дворе снова наступила тишина. Я продолжала стоять у окна, вытянувшись на носочках и придерживая на груди полотенце. После того, как крик отчаяния был выпущен наружу и, что самое важное –  меня услышали, волны, душившие изнутри отступили. Теперь я пребывала в возбужденном ожидании. И хотя я все еще была здесь, в заложниках у комнаты с закрытой дверью, надежда на спасение уже вошла в нее.

Сидя на черной подушке, я смотрела на проплывающие облака и представляла, как толстый и тонкий, сломя голову бегут меня спасать. Вот они быстро спускаются с крыши вниз, перепрыгивают через соседскую ограду, подбегают к моему дому и звонят в дверь! Зачем звонят? Ну, чтобы дать сигнал, что они уже рядом и не надо волноваться.

Прошло еще около получаса или больше. Я снова выглянула во двор. Кровельщиков на крыше не было. «Если даже предположить, что они передумали меня спасать, то все равно вернутся сюда, чтобы продолжить работу» – успокаивала я себя.  Время тянулось и с каждой минутой становилось все длиннее.

От момента, когда прозвучало –  «Мы идем к тебе!»  прошло не менее часа! Я снова дотянулась до окна и не всякий случай крикнула: «I am here! Can you hear me?». Шум трамвая вдалеке был единственным ответом.

– Терпение и выдержка! – сказал мой внутренний голос, – Пора научиться, наконец, терпению.

И он был прав. Внизу уже слышались энергичные шаги по лестнице, а через минуту-другую мужской голос крикнул:

– Are you here? We are coming!

– YES! I am here!!!

Шаги были все ближе, и мое волнение усилилось!

–  Лишь бы им все удалось! – подумала я. Возможно придется взламывать дверь …

В замочной скважине появился какой-то предмет. Это была вторая дверная ручка, вылетевшая вместе со стержнем. Дверь распахнулась.

Передо мной стоял полицейский – молодой красавец в бронежилете, а чуть поодаль – его коллега, тоже в бронежилете и с рацией.

Мне было сложно удержать эмоции. Ликование и бурный поток выражения благодарности на французском и английском вперемежку! Восклицания на грани подступающих слез! В переводе это бы звучало приблизительно так:

– О благодарю вас, мои спасители! Нет слов, чтобы выразить то состояние радости, которое я испытываю сейчас! Я так счастлива! О, благодарю, благодарю Вас (многократно и безостановочно)!  

Мое пафосное выступление могло бы смутить кого угодно, но стоявший передо мной полицейский были при исполнении. Он что-то отвечал и кивал в ответ. Дождавшись, когда я наконец замолчу, он спросил спокойным голосом:

– Мадам! У Вас есть документы, подтверждающие личность? Ваше ID?

– Конечно, месье!

– Вы можете их предъявить?

– Да! Они внизу, там же где и телефон.

–  На террасе вас ожидают ваши спасатели. Это они позвонили в полицию.

– Как же я им благодарна, вы даже не представляете!…

– Вы это можете сказать им лично, прямо сейчас. Прошу Вас, мадам!

С этими словами молодой человек сделал галантный  жест, приглашающий к выходу.

Все это время я стояла лицом к нему, придерживая руками единственное имеющееся полотенце, которым была кое-как обернута (и то самое, которым я так отчаянно размахивала из окна, когда звала на помощь кровельщиков). Размер полотенца был средний, то есть – позволял хорошо закрыть только переднюю часть фасада, а сзади его немного не хватало. И я представила, как прикрывшись им, спускаюсь вниз по лестнице, а двое полицейских следуют за мной, стараясь не смотреть на голую спину.

– Благодарю Вас, месье, но, пожалуй, в этот раз я – после Вас.

– Да, конечно… Не волнуйтесь! Спокойно одевайтесь! Мы будем ждать Вас внизу.

Наспех одевшись, я посмотрела на часы. Было двадцать минут первого.  Это значит, что я провела в закрытой комнате больше двух часов. Все могло быть гораздо хуже, если бы не эти ребята.

Внизу на террасе о чем-то оживленно беседовали полицейские и мои спасатели – толстый и тонкий.

Когда все формальности с документами завершились и все возможные слова благодарности были исчерпаны, толстяк на прощание сказал:

– Ну, мы тут будем рядом! Зовите, если что! Поможем!

Все рассмеялись, и полицейские тоже, а я еще раз убедилась, что люди с хорошим чувством юмора делают мир живым и у них определенно есть миссия по его спасению. Интересно, что эти двое оказались на крыше всего два раза – в субботу и в день, который стал для меня настоящим Воскресеньем.  Больше я их не видела.

***

Вот такая история, Артизан! И ты абсолютно прав, Жизнь – прекрасна! La vie est belle! Надеюсь ты меня слушал все это время?

Старательно пережевывая свою травяную жвачку, мой друг подошел к большой кастрюле с водой. Он долго смотрел на свое отражение, а затем, сделал пару движений мордочкой, как будто отгоняя что-то от себя к краю. Напившись, он, наконец, повернул ко мне голову.

– Я тоже в отражении вижу лицо. Там какой-то баран на меня смотрит, очень внимательно. Приходится отгонять, чтобы напиться. А про клаустрофобию я знаю не понаслышке. Ты ведь помнишь, как меня закрывали в маленьком сарайчике весной? Видишь, – я тебя слушал, хотя и отключался иногда.

Ну, не все я понял, конечно. Во-первых – зачем ты вообще уезжала? И чего тебе тут не хватало? Во-вторых – что такое «зубная щетка», которой ты дверь ковыряла? Потом, вот это: «Не скоро захочу есть!» и «Еда мне пока не нужна»? Это как? А вот про рога дикой косули в лесу, которая порвала твои джинсы – это интересно. Можно бы и поподробнее.

– Ты прав, дорогой Артизан. Эту историю я обязательно расскажу тебе, в следующий раз. Обещаю.

***

_____

*Goedemorgen, vrouw! (нидерландск.) – Доброе утро, женщина!

** KLAAR (нидерландск.) – готово.

***Dank je wel (нидерландск.) – спасибо